Геморрой, запоры и колоноскопия — что нужно знать каждому

Смотреть в YouTube

Про жареное мясо и онкологию

— У нас буквально вот-вот будут майские праздники, все пойдут жарить шашлыки. Насколько вызывает онкологию жареное мясо?

— Я чуть-чуть отвечу, как все наши представители власти: вопрос задают, а они отвечают на другой. У кого больше рака толстой кишки? Больше рака толстой кишки — и он всё увеличивается — в развитых странах.

В развивающихся и бедных странах мало рака толстой кишки. Там на первом месте инфекционные болезни, а если мы говорим про рак — то там совсем другие локализации. Почему? Потому что у нас разное питание. Мы питаемся быстроусвояемыми углеводами, красным мясом и почти не едим клетчатку. Вот эти факторы и приводят к возникновению рака толстой кишки. Поэтому, если вы решили пожарить шашлыки — всё равно мясо, красное мясо, как правило, там будет.

Возьмите себе за правило: вот вы покупаете килограмм мяса — купите два килограмма салата. Не «Оливье», а зелёного салата, шпината — их много. И вы должны в два раза больше съесть по объёму и по массе зелени. Тогда у вас будет всё хорошо. Тогда вы профилактируете то вредное воздействие, которое потенциально может принести мясо.

— А количество — в граммах, килограммах — как-то влияет?

— «Больше» — относительное понятие, не абсолютное. Должно быть больше клетчатки в рационе. Я могу сейчас цифры назвать какие-то — вот положено там 100, — но не то это всё. Один человек способен съесть кусок, один, и ему достаточно. Другой съедает тарелку «Оливье» — и ему мало.

В принципе, раньше в обществе мясо ели по праздникам. Потому что была одна свинья — её забивали раз в год. Всё. А богатые держали корову. Понятно, что корова молока давала, а мясо — это надо было ждать. А сейчас мясо едят практически каждый день, особенно красное мясо.

Поэтому к чему я? Я вернусь к тому, что: кусочек мяса съели — у вас должна быть горка салата. Тарелку мяса съели — у вас должны быть две тарелки зелёного салата. Салат — это для примера. Отруби пищевые, цельнозерновая мука — что-то такое, что именно позволит вашей кишке перебороть вот это воздействие и нормально работать. И это реальная профилактика, доказанная профилактика.

— А вот к красному мясу-то что относится, чтобы люди понимали? А то у многих только говядина в голове.

— Всё, что красное: свинина, баранина, говядина. Вот утка — это где-то на границе, по-моему.

— А вот я сейчас видел такие рекомендации: вреден сам продукт горения. Шашлык, жир капает на угли, это превращается в канцероген (если упрощать). Значит, что мы говорим про жареное?

— Если мы про это говорим, то это не к толстой кишке относится. Это канцероген, который оказывает воздействие на всю пищеварительную трубку — от рта до заднего прохода. У нас канцерогенным является действительно жареное, и жарка приводит к возникновению вот этих канцерогенных веществ. Жарка, копчение... Самое безопасное — это пареное или варёное.

Если жить только в этих рамках — есть одно варёное и салаты — это не особо жизнью можно назвать. Но! У вас не должно быть только жареное. Повторюсь: жареного должно быть чуть-чуть, если вы хотите насладиться пищей. Но намного больше должно быть именно растительной пищи, не жареной.

Опять же — колбаса. Да-да. Колбаса — это зло.

— Зло?

— Зло. Потому что там много различных добавок, это всё равно переработанное красное мясо.

Это переработанное мясо — там больше жира, чем белка, если смотреть на состав. Плюс копчёность. В принципе, это не то, что должно быть лидирующим источником белка. Даже не назовёшь это источником белка в рационе человека. А у нас обычно наоборот. Если посмотреть состав сосисок и колбас — они ближе к салу.

— Да-да-да. Жир сырец, кожа курицы — вот это всё, наши друзья.

— Да-да-да, вот это история.

— Мол, видел рекомендации в интернете, зритель мне присылает: не допускайте обугливания кусков мяса, можно готовить в фольге. Но я не представляю, что за шашлык в фольге будет.

— Ну почему? Рыбку можно в фольге — великолепно.

— Рыбку — да, а свинину, баранину... вроде не кайф.

— Это у нас дело вкуса.

— Окей, хорошо. Как ещё можно снизить вред? Не допускать обугливания?

— Ну да, потому что обугливание — это повышенная концентрация канцерогена. Понятно, что допускать его не надо. Вред именно в этой корке. Если корка образовалась — срежьте её, и всё. Но лучше, конечно, не допускать её образования.

— Вот, это хороший совет на майские: очень много салатов, в два раза больше, чем мяса; не допускать обугливания; срезать всё, что обуглилось; не есть, если кто-то у мангала заснул, и всё стало чёрным.

— Ни его, ни мясо.

— Ни его, ни мясо, да.

— В принципе, красное мясо есть можно. Главное, чтобы оно не было лидирующим продуктом в рационе. Конечно, есть рыба, есть белое мясо — они намного полезнее.

Про алкоголь, колоректальный рак и колоноскопию

— Хочется ещё спросить: может быть, есть какие-то продукты, питание, что-то, что влияет на рак толстой кишки, увеличивает риски?

— Риск развития рака толстой кишки, несомненно, увеличивает употребление алкоголя. Поэтому если вы собрались пить алкоголь на майские праздники — хотя бы умерьте его количество. Снизьте себе риск. Понятно, что речь идёт не о том, чтобы совсем не пить, а хотя бы задуматься об этом.

— Ещё что-то есть, кроме алкоголя, что повышает риски колоректального рака?

— Жизнь. Чем дольше вы живёте, тем выше риск колоректального рака.

— Это, в принципе, совпадает со многими экспертами, с кем я общаюсь в подкастах. Онколог говорит: «надо до этого дожить».

— Да. Но есть и другие факторы. Например, немногие знают: после холецистэктомии (удаления желчного пузыря) риск рака толстой кишки выше. Почему? Потому что концентрированная желчь поступает прямо в кишку, это доказано. Поэтому после удаления желчного необходимо чаще делать колоноскопию.

— А там как-то питанием, профилактикой можно повлиять? Или это автоматически?

— Автоматом. У тебя прямоходом поступает концентрированная желчь в кишку, это оказывает раздражающий эффект.

Кстати, рак тонкого кишечника — редчайшая патология, почти как «рак сердца». А вот в толстой кишке — да, это реальный риск. Поэтому колоноскопия людям после удаления желчного — обязательна.

Вообще, в чём смысл ранней колоноскопии? В том, что подавляющее большинство опухолей толстой кишки вырастают из полипов, то есть доброкачественных образований. Они растут постепенно, не вот так «хоп» — и вырос рак. Поэтому колоноскопия позволяет выявить полип на ранней стадии и убрать его. Всё — он даже не станет злокачественным.

Иногда удаётся обнаружить рак in situ, так называемый — когда он растёт только в пределах слизистой, не проникая глубоко. Такой рак можно удалить эндоскопически, без больших операций.

Кстати, если говорить про колоноскопию: существует подслизистая резекция. При помощи эндоскопа можно удалить даже большую опухоль, не прибегая к большой операции и выведению колостомы. Это технически сложная процедура, с определёнными рисками, но очень эффективная.

— А как часто вообще возникает рак толстой кишки?

— В цифрах не скажу, я не онколог. Но он входит в первую тройку.

— В тройку «чемпионов»?

— Да. И это очень важно помнить.

Что мы не сказали про рак толстой кишки: существуют определённые заболевания, которые дают стопроцентную гарантию его развития.

— Я очень внимательно слушаю.

— Это семейный полипоз. Когда множество полипов образуется в толстой кишке, и из них в любом случае развивается рак — вариантов нет.

Если у родственников был рак толстой кишки, особенно у ближайших, это тоже повышает риски у потомков. Доказано, хотя, конечно, не на 100%.

Бывают также генетические поломки, которые определяются тестами, и они тоже дают стопроцентную гарантию развития рака.

В случае таких состояний толстая кишка подлежит полному удалению. Даже если сейчас она не болит, в ней нет полипов и всё хорошо. Её надо убирать целиком — делать колэктомию, соединять трубки, формировать резервуар или замену прямой кишки. Это профилактическая операция, которая проводится ещё до появления рака.

Про то, как правильно какать

— Мы проговорили то, что происходит «на входе» в наш организм. Теперь плавно переключимся на то, что «на выходе». Давайте начнём с базы — то, что большинство людей интересует: как правильно какать?

— Смотрите. Вся история каканья... Во-первых, человек всегда какает, он не может не какать. Это для него так же нормально, как спать или есть. Этому тоже нужно учиться.

Мы это умеем и умели всегда. Но суть в том, что наш «белый друг» — туалет — сопровождает нас всего лишь последние 100–150 лет. До этого всё человечество тысячелетиями, миллионами лет как какало? Уходило в сторонку, садилось на корточки, какало, подтиралось чем-то. В идеале подмывалось — и шло дальше по своим делам.

Вот эта поза на корточках — самая физиологичная. Наши знаменитые туалеты с дыркой в полу — это было правильно.

— Ё-моё...

— То, что мы сейчас сидим на унитазе, — не очень хорошо. Почему? Потому что прямая кишка имеет определённые изгибы. В сидячем или стоячем положении эти изгибы помогают удерживать содержимое кишечника.

А в позе «на корточках» прямая кишка распрямляется, образуется прямой канал, и всё легко выходит. В положении сидя такого канала нет, поэтому могут возникать затруднения при дефекации. Как правило, их нет, но именно эта поза может способствовать запорам.

Поэтому, если уж говорить о правильном походе в туалет: лучше делать это на корточках, в позе «орла», как её называют. Это физиологичнее всего. Если такой возможности нет, есть специальные подставки под ноги для туалета (их продают, или можно сделать самому). Они приподнимают колени — и прямая кишка выпрямляется, облегчается опорожнение.

Есть даже специальное заболевание — синдром обструктивной дефекации. Это часть темы моей диссертации, поэтому я это отлично знаю. Многие думают, что это просто запор, или что это норма. На самом деле — нет. И одна из мер поддержки пациентов, чтобы они нормально ходили в туалет, как раз такая поза.

— Я когда был в Азии, удивлялся: у них либо туалет, на который права нужны — куча кнопок, подмывы, свет мигает, разве что не фотографирует. А в Китае, наоборот: как у военных — просто дырка. Я всё удивлялся: как так, нормального туалета нет? А оказывается, это самая практичная и физиологичная история. Видимо, китайцы посчитали, что слишком дорого будет потом всех лечить.

— Наверное. Мудрые люди.

Про запор и его критерии

— Окей. А вы говорите, что все мы какаем, да? Это, наверное, не секрет. А вот что считается проблемой? Сколько, допустим, человек должен не какать, чтобы мы говорили, что это запор?

— Больше двух суток регулярно. Есть определённые «римские критерии» запора: это затруднение при опорожнении прямой кишки, это ощущение неполного опорожнения, что там что-то остаётся, и, конечно, необходимость ручного пособия при походе в туалет. Звучит прилично, да, но по факту человек или рукой, или пальцем себе помогает.

Причём это не обязательно, что он вводит палец внутрь. Он может давить на промежность, давить на ягодицу. У женщин при ректоцеле они давят на заднюю стенку влагалища, потому что вот этот мешок, который образуется у них, они пытаются его эвакуировать.

Это всё формы запора, связанные с проблемами опорожнения кишки. То есть человек хочет в туалет, он хочет каждый день, но садится — и у него всё блокируется. Это синдром обструктивной дефекации. Как правило, он многокомпонентный, то есть у него нет одной причины, как раньше считалось. Когда я пришёл в аспирантуру, нам говорили: вот есть ректоцеле, это анатомический дефект — мешок, который выпячивается у женщин в сторону влагалища, стенка прямой кишки, там задерживается кал. Мы этот мешок убираем, оперируем — и женщина начинает какать. Их бы так и оперировали, но мы доказали, что это работает не у всех и не всегда.

Люди не знают, как это лечить, и не знают, что это проблема. Многие десятилетиями с этим живут. Есть трёхэтапная система лечения этой болезни. Первый этап — это слабительные, второй этап — физиолечение, и только третий — вмешательство, когда два предыдущих не помогли. Потому что операция помогает не всегда, и многие пациентки до сих пор приходят и говорят: «Доктор, прооперируйте меня, потому что мне ничего не помогает». Но они не лечились нормально. Как правило, на первых двух этапах всё и заканчивается, и операция не нужна. Более того — есть вероятность, что она сделает ещё хуже.

— А вот я удивился, что запоры — очень популярная проблема. Вот «запор путешественника» существует, и многие даже молодые девушки очень много страдают запорами.

— Очень многие молодые девушки страдают запорами, причём с детства. Чем она красивее, тем больше страдает запорами. Не знаю, с чем это связано.

— Интересная зависимость.

И такой вопрос: вот кто-то, возможно, сейчас смотрит — ему будет очень полезно узнать действия. Мы критерии поняли: если два дня не ходим, надо что-то делать. А что делать?

— Ну, если это повторяется системно и регулярно… Что делать? В идеале надо пойти к врачу. Потому что в зависимости от ситуации… Если мы говорим о молодом возрасте, скорее всего, это привычный запор, который с успехом лечится приёмом слабительных препаратов сначала, а потом переходом на диету с высоким содержанием клетчатки. И всё успешно решается. Может, человек просто неправильно питается всю жизнь.

Про питание, клетчатку и «овечий кал»

— Так как у меня канал больше про питание, очень хочется, чтобы вы развернули тему: «есть неправильно» — это как? Из-за чего человек не какает?

— Смотрите. Для толстой кишки неважно, в каком виде еда: варёная, солёная, перчёная, перетёртая. Всё равно — это еда. Толстой кишке важно другое.

У неё две функции: провести содержимое до выхода и всосать воду. Ну, ещё есть бактерии и всё остальное, но база — это две вещи. А топливом для толстой кишки является клетчатка.

Чем меньше клетчатки в рационе — тем хуже. Причём важно не только абсолютное количество, но и относительное. Можно съесть мало мяса и мало клетчатки, и это как-то будет работать. Но если мяса много, а клетчатки мало — кишка работать не будет.

Клетчатка не всасывается, она не разлагается. Она берёт на себя воду, набухает и служит топливом. Кишка не может отобрать из неё воду, а из всего остального — может.

Человек, который мало ест клетчатки и мало пьёт, — кишка у него отбирает ещё больше воды из этого содержимого. В итоге это всё превращается в «камни», всё замедляется, и в конечном итоге человек какает «овечьими какашками» — с трудом, с болью, с кровью.

Это основной фактор возникновения запора. А запор, в свою очередь, приводит к развитию подавляющего большинства патологий кишки.

— А я ещё заметил, что люди, когда худеют, они любят полностью убирать жиры из рациона. И как один жалуются: желудок встал, крепит. Это тоже влияет?

— А каким образом они убирают жиры?

— Всё обезжиренное. Едят обезжиренный творог, нежирное мясо, готовят без масла. По сути — только углеводы и белки.

— Понятно. Скорее всего, они и клетчатку тоже убирают. Это тоже компонент, я уверен в этом.

Второе: жиры, конечно, влияют на деятельность кишки, но всё-таки они всасываются в тонком кишечнике, и до толстой кишки не доходят. Поэтому сама кишка страдает не от отсутствия жиров, а от того, что вместе с ними исключаются и другие компоненты питания.

— То есть правильно я понял, что для кишечника главное — это клетчатка и жидкость?

— Обязательно, да.

— Вода.

— Да.

— Стульчик для дефекации.

— Ну, если есть проблемы.

— Если есть проблемы.

— Да. Если проблем нет, можно и без него. Но если проблемы есть — то сто процентов надо принимать нормальную позу.

— Поза «орла».

— Поза «орла». Что ещё важно, что я не сказал, для здоровья — за попой нашей ухаживать.

Про форму и цвет кала

— Такой вопрос: можно ли как-то по форме, цвету и поведению кала определить заболевания у человека?

— Конечно. Но только не по лабораторному анализу кала. По лабораторному анализу мы ничего определить не можем — это недоказанный метод обследования, не стоит тратить деньги на этот анализ. Сразу хочу сказать.

— А какая норма кала? Как он должен выглядеть?

— Есть Бристольская шкала кала, которая состоит из шести степеней. Мы её обязательно покажем. Да, вот норма...

— Всем приятного аппетита, если что. Надо было, блин, дисклеймер сделать, чтобы не ели во время нашего подкаста. Ну ладно, зато похудеют.

— Это да.

— А кому-то, может, даже понравится. Люди разные бывают, мы же знаем.

— Соглашусь. Но если говорить серьёзно, то норма кала — это мягкая колбаска. Мягкая колбаска или кашеобразный кал тоже считаются нормой, но не слишком жидкий. То есть это хорошо. Всё, что плотнее, например овечий кал (все представляют его мелким), или чуть мягче, но всё равно плотным — это уже ненормально. Жидкий кал — тоже ненорма. Это по форме.

Теперь о содержании. Крови там быть не должно. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Слизи — тоже не должно быть, это ненормально.

По цвету кал должен быть обычным коричневым. Понятно, что если он светлеет или становится почти белым — это патология печени и желчевыводящих путей. Если он чернеет — это тоже может говорить о патологии печени, пищеварения или о кровотечении где-то в верхних отделах.

Это ещё не всё. Существуют различные обменные нарушения, а также проблемы в работе слизистой кишечника, которые тоже могут менять форму кала. То есть, если человек всегда ходил в туалет мягкой «колбаской», а потом форма резко изменилась — это повод что-то предпринять. Точно не сидеть дома и ждать.

— Ну и в рационе-то ничего особенного не произошло: не так, что мы стали есть только мясо и полностью убрали клетчатку, а именно что-то нелогичное случилось. Если появилась кровь — это «must have», обязательный повод идти к врачу. Если цвет стал каким-то странным, и вы не можете объяснить это питанием — тоже повод.

— Ну как у нас обычно бывает. Нас вызывают в приёмное отделение: «Желудочно-кишечное кровотечение, пациент приехал на скорой. Кал чёрный». Спрашиваю: «Что ел?» — «Чернику». Ну понятно.

— А ещё вино пил красное?

— Да, вино не так влияет, а вот черника, смородина действительно меняют цвет. Свёкла тоже может. Причём она даже цвет мочи делает красным, и это пугает.

— Опасный продукт.

— Да-да-да. Опасный вообще. Но для стула полезный.

— Так, кровь, цвет... А способность кала тонуть в воде о чём-то говорит?

— Ни о чём. Нет. Это уже гастроэнтерологические вопросы, не совсем по адресу.

— Окей.

— Хотя, если кал не тонет, это может говорить о повышенном содержании жиров. А если жиров слишком много — либо вы их много едите, либо поджелудочная не справляется и не расщепляет их. Но это относительный признак: сам по себе он не имеет значения, учитывается только в совокупности с другими. Никто на него отдельно не ориентируется.

— А вот про опасные виды кала, после которых нужно бежать к врачу, — можем рассказать?

— Когда он тебе угрожает, да?

— Ну, если с ножом вышел, я так понимаю...

— Вот, кстати, когда «с ножом» — это может говорить об анальной трещине.

— Опа!

— Вообще, что важно: мы должны ходить в туалет без боли. Никакого дискомфорта, никакой боли быть не должно. Мы должны ходить в туалет без крови и выделений — то есть кроме кала там ничего не должно быть. И ещё — без излишнего натуживания. Понятно, что совсем без усилий не получится, но чрезмерное натуживание ненормально.

Желательно ходить в туалет каждый день или через день — это норма. Несколько раз в день — тоже норма. Но сидеть там подолгу нельзя, вот это важно.

Про «рилсики» и застой крови

— Но мы не должны подолгу сидеть в туалете — вот что ещё важно. То есть долгое сидение в туалете: даже если человек пошёл, покакал, у него всё хорошо, не натужился особо, но он сел и читает новости. Или сидит..

— Рилсики смотрит.

— Рилсики смотрит, да. И всё. Минут полчаса или час.

— Чем это плохо?

— Непосредственно на деятельность кишки это не оказывает влияния, но это приводит к застою крови в малом тазу. А застой крови в малом тазу приводит к варикозным расширениям вен таза. У мужчин это заболевание простаты, у женщин — заболевание внутренних половых органов. Ну и прямая кишка тоже туда же поехала: геморрой какой-нибудь, всё остальное.
— Вот я много раз видел сейчас в интернете о том, что здоровый человек не должен пукать так, что после него полчаса не зайти в туалет, что это признак чего-то плохого.

— Запах именно?

— Запах именно.

— Сложно сказать. Я думаю, что таких исследований нет, и в моей практике точно я с этим не работаю. Никто ко мне не обращается: «Доктор, я пукаю». А, нет, были люди, да... Но это скорее вопрос к психиатру. То, что человек... Ну, он пришёл ко мне и говорит: «Доктор, вы знаете, от меня пахнет пуками всегда. Даже если я не пукаю, пуками пахнет». Ну, я его направил по адресу, потому что это немножко шизофреническое.

Нет, по запаху всё-таки... Если происходят различные гнилостные процессы в кишке, то это проявляется по-другому, не запахом. Это всё-таки воспалительные процессы, это колит называется. Если это гниёт всё, то это совсем другие люди определяют. Если это колит действительно, то это серьёзная проблема, которую надо лечить. А просто по запаху... Ну, съел он что-то не то, что имеет другой запах при разложении бактерий. Или у него микрофлора такая просто: какой-нибудь бактерии, которая преобразует вот эти вещества в неприятный запах, больше, чем той, что преобразует в более приятный какой-то.

— Я тоже видел этот ролик, как девушка туалетную бумагу показывала, что если у вас здоровый кишечник, то бумага должна быть белая. А если на ней что-то остаётся, значит, это плохо. И такое тоже набрало там очень много просмотров. Вы вот далеко от этого интернета, я понимаю.

— Не-не-не, я не далеко. Я по реальной жизни... У меня ну, есть люди, они начинают зацикливаться на своём заднем проходе. Всё, их потом надо только или антидепрессантами оттуда выбивать, или беременностью, чем-то таким серьёзным.

У неё на бумаге что-то остаётся — это нормально. Если бы ты там не думал об этом, ты бы не замечал этого, ты бы не засунул туда внутрь, чтобы при этом что-то оставалось. А она пытается там всё это дочиста вычистить.

— Стерильность, как на операционном столе, чтобы была, да?

— Вот-вот-вот.

— Это звоночек, но звоночек не про кишечник, да?

Про шлаки и гидроколонотерапию

— Ты видел мужика, он не врач, ничего. Но про гидроколонотерапию, какой-то качок? Ну вот, вот так: «Тихонечко за 45 минут в меня вливается приблизительно 50–60 литров воды, вычищается полностью всё. Каловый завал, вот эти каловые камни, да, они лежат там годами.» Давайте обсудим!

— Давайте обсудим, я с удовольствием разнесу их! Как относимся к этой штуке? Шлаки, шлаки. Шлаки выводят, да?

— Да, шлаки выводят.

— И гидроколонотерапия. Значит, что такое гидроколонотерапия? Это большая клизма. Большая клизма, которая...

— Кёрхер, да?

— Да. Мойка высокого давления для толстой кишки. Пескоструйная.

Она приносит облегчение, по сути, субъективно. Это бесспорно. И вот эти бандиты, которые это делают, они, собственно, этим и пользуются. Потому что да, у тебя все эти какашки оттуда уходят, тебе становится субъективно легче, потому что у тебя масса снизилась — ну, хотя бы на килограмм, может быть, на два, потому что у тебя очистилась кишка. Но в этом полезного ничего нет.

Во-первых, у нас шлаков нет. У нас шлаки выводятся печенью и почками, у нас в кишечнике шлаков не может быть в принципе. Нет таких потайных карманов, как у коровы, где у нас что-то складывается, потом у нас это всё освобождается. Такого точно нет, я сам видел изнутри и снаружи кишку несколько миллионов раз, наверное.

— От начала до конца, да.

— Да, от конца, наверное, до начала.

Значит, вот эта гидроколонотерапия — это вредная процедура. От неё точно нет пользы и точно есть вред, потому что она уничтожает ту микрофлору, которая у нас живёт. Она вымывает её. И у нас потом нарушается пищеварение. И приходится эту процедуру повторять, потому что она тоже приносит потом, может быть, даже большее облегчение. Потому что вот эта патологичная микрофлора, которая заселилась в первый раз на место нормальной, она начинает продуцировать вот это вот всё безобразие, и её опять смывает.

— То есть человек даже в зависимость почти попадает, да? Что ему теперь регулярно надо ходить и мыть это всё?

— Да, ему становится легче, потому что та микрофлора, которая заселилась, она, конечно, приносит вред. То есть ничего полезного нет: она уносит деньги и уносит здоровье. Ужас.

И потом какие-нибудь колиты развиваются, какие-нибудь патологии стенки кишки, и приходится прибегать к самому эффективному способу восстановления микрофлоры. Какой самый эффективный, как вы думаете?
— Еда?

— Нет.

— А, пересадка кала-то? Конечно!

— Да, пересадка кала. Ну, на самом деле, для всех — шок, но это не значит, что надо кушать какашки. Там всё чуть сложнее, да. Но, по сути, так и есть.

На самом деле, это очень эффективно. Мы начали этим заниматься в аспирантуре, в Институте колопроктологии, и тогда мы пересадкой кала лечили псевдомембранозный колит. То есть это тяжёлый колит, тяжёлое воспаление стенки кишки, которое возникает в ответ на инфекционное поражение. И это реально помогало лучше всех лекарств.

— Я помню, в шоке был, конечно, когда я в универе ещё был, когда только начали про это всё говорить, и когда нас, студентов, звали на эту лекцию послушать.

— Да-да-да.

— А у меня ещё такой вуз, там, знаешь, иногда про иглорефлексотерапию затирали, вот параллельно. А на следующей лекции шла пересадка кала, и я думаю: «Где я учусь? Вообще что это? Как это?» И вот только спустя года понимаешь, что... а, это доказательная медицина. Вот такой докмед интересный, да.

Про геморрой

— Давай поговорим про патологию. Самое частое заболевание в твоей специальности — это какое?

— Геморрой.

— Геморрой?

— Безусловно.

— От чего возникает геморрой?

— Во-первых, мы не знаем точную причину. Если бы мы знали точную причину, мы точно нашли бы лекарство, все бы вылечились, и всё. Но мы не знаем.

Скорее всего, есть разные теории, но с большой долей вероятности — это многокомпонентное заболевание. У него есть два фактора.

Первый фактор — это фактор наследственности, фактор слабости венозной стенки, которая, скорее всего, передаётся по наследству. Потому что очень часто у пациентов с геморроем, как и при варикозной болезни нижних конечностей, одна причина — это слабость венозной стенки. Там развивается определённое воспаление, которое можно побороть, но не с большим успехом.

Второй фактор — это фактор среды, то есть фактор, который увеличивает давление крови в этих венах или вызывает застой этой крови.

И вот если на первый фактор мы повлиять не можем — нет лекарств, чтобы нам ни говорили фармацевты, мы на венозную стенку влиять не можем...

— То есть все вот эти венотоники, венопротекторы?

— Это мы сейчас коснёмся этого.

— Коснёмся, хорошо.

— Второй фактор — фактор среды:

• запор, о котором мы поговорили;
• сидячий образ жизни, который вызывает застой крови;
• натуживание при физических нагрузках;
• беременность у женщин и роды.

Роды естественные повышают вероятность развития геморроя примерно на 25% по сравнению с кесаревым сечением. Но это не значит, что надо делать кесарево всем. Если у вас нет геморроя, его и не будет, успокойтесь.

— Риски не означают гарантии. Я тоже регулярно на канале говорю и с другими экспертами это озвучиваю: когда мы говорим про вероятности, это не значит, что это 100% будет. Просто увеличение того, что это может как-то повлиять.

Про флеботоники

Теперь про флеботоники. Про наши любимые флеботоники. Дорогущие ещё.

— Ну, смотря что брать.

— Они, естественно, не работают, да?

— Вот про «не работают»... Они не поворачивают болезнь вспять. Они позиционируют себя как лечение, а это не лечение геморроя. Но это не значит, что они не нужны. Я тоже раньше был категорически против, пока не проник в эту тему и не разобрался в ней.

На самом деле, штука классная. Но эта штука снимает отёк, снимает воспаление, то есть она работает при обострении и замедляет процесс развития болезни. Она не поворачивает вспять. Нельзя вылечиться, принимая флеботоники, ни от варикоза, ни от геморроя. Нельзя. Но можно или замедлить течение болезни, или снизить период обострения, или проявление этих обострений. За счёт того, что они влияют на отёк, влияют на патогенез вот этого развития, и они блокируют определённые там факторы.

— А это, получается, пожизненная терапия или это курсовая терапия?

— Если у вас есть возможность решить проблему раз и навсегда, надо решить эту проблему раз и навсегда. Если вы больны, вам надо выздороветь, а не тратить деньги на флеботоники и оттягивать неизбежность. Вот и всё.

Я использую в своей практике флеботоники практически только с одной целью. Я назначу их пациентам после вмешательства. Это доказано. Они ускоряют течение послеоперационного периода и уменьшают проявление боли после вмешательства или неприятных ощущений. То есть они ускоряют процесс реабилитации и повышают качество жизни пациентов после вмешательства. В комплексной терапии, не изолированной, понятно. Вот это их место в практике врача-колопроктолога.

Про наследственность

— Хотел спросить про наследственность. Влияет ли как-то то, что, допустим, у моих родителей или у кого-то из прямых родственников есть геморрой? Какая вероятность, что у меня тоже будет геморрой?

— Не знаю.

— Никто не знает?

— Никто не знает. Потому что, скорее всего, это не наследуется одним геном. Я пробовал это изучать раньше, всунулся в эту тему, посоветовался с генетиками. Они сказали, что там... Потому что у нас коллагенов — 1, 2, 3, 4 — очень много типов коллагенов, и эластина тоже. Это те белки, которые отвечают за структуру соединительной ткани.

Геморрой почему образуется? Потому что падает эластичность стенки в результате каких-то процессов. Но это не в тупую эластичность, это ещё и сосудистый фактор. То есть там развивается особая форма воспаления по какой-то причине тоже. У нас воспаление — это не обязательно ответ на инфекционный агент. У нас очень много — и намного больше — воспалений развивается в ответ на аутоиммунные повреждения, допустим, или на что-то ещё.

Судя по тому, что у пациентов с геморроем и родители много страдали, часто такое выявляется, то есть это по-любому передаётся. Но если у вас родители не страдают геморроем, то это не значит, что у вас не может его быть. Или то, что у вас родители страдают геморроем, это не значит, что он у вас будет 100%, потому что тут влияют факторы среды.

Про то, как лечить геморрой

— Вот ты сказал, что нужно уже решить проблему, и всё. Где тот момент, когда нужно идти уже на операционное лечение геморроя?

— Что значит «операционное лечение»? Геморрой лечится малоинвазивно практически во всех случаях и стадиях.

— Для обывателя всё, что отрезается, или шьётся, или тыкается...

— А, ну значит, операционное лечение.

— Я понимаю, да, есть отличия, но для человека как бы по барабану.

— Значит, когда геморрой надо оперировать? Геморрой надо оперировать, когда он снижает качество жизни. Всё.

Геморрой как проявляет себя? Он проявляется или кровотечением, или выпадением узлов. Это классические проявления геморроидальной болезни.

У геморроя есть осложнение — это тромбоз, когда надувается шишка снаружи и болит. Она может периодически появляться, исчезать. Если это уже повторяется, то это снижает качество жизни, и ждать нечего, нечего тратить лекарства, потому что потом будет только хуже.

Вот оно побеспокоило-побеспокоило, что-то вставили, засунули, попили, прошло. Это не значит, что геморрой ушёл. Это значит, что обострение стихло, что ничего не беспокоит. Но узлы как надувались при каждом походе в туалет, так и надуваются. А с каждым походом в туалет — эластичность стенки нарушена — они всё больше и больше надуваются, и постепенно они выпадут. Потому что они очень большие, они уже не удержатся сверху. Вот и всё. А потом выпадут и перестанут вправляться.

— Это может быть прямо опасно? Есть люди, я знаю, которые готовы терпеть до бесконечности, лишь бы не идти на операционный стол.

— Ну, в принципе, геморрой редко приводит к смертельному исходу. И слава богу. Да. От этого не умирают. Может возникнуть фатальное кровотечение, тяжёлое кровотечение, но оно редко приводит к каким-то неблагоприятным последствиям. Но я бы не назвал это качественной жизнью. Это не норма. Когда человек не может сидеть, не может кататься на велосипеде, ещё что-то из обычного образа жизни, это всё-таки нарушает жизнь. Я бы не терпел точно.

— Я так понял, что всё, что у нас есть от геморроя, это по факту снимает симптоматику, чтобы человек дотянул уже до вас, пришёл к вам, и вы уже решили эту проблему. А что использовать? Возможно, кого-то прижало. Смотрит этот ролик, не просто так кликнул, у него прямо сейчас проблема.

— Как может прижать? Опять же. Если у человека возникло кровотечение, оно, как правило, само остановится. Это небольшая проблема. А большая проблема, если это кровотечение большое, то надо ехать куда-то, ты сам ничего с этим не сделаешь. Тут, думаю, человек разберётся, что если бьёт как из ведра, то пора вызывать скорую.

Выпадение узлов никого не приводило в шок, и человек, как правило, привыкает к этому. Понятно, что это всё надо лечить, но тем не менее.

Что у нас осталось? У нас остался тромбоз. То есть обострение. Когда надулся и болит, человека приводит к врачу всегда боль. Или ему надоело терпеть вот эту постоянную боль. Если у вас надулся шарик, и он болит, то это тромбоз. Это может быть и не тромбоз, это может быть и парапроктит, гнойник, который представляет угрозу для жизни, и всё равно надо обратиться к врачу.

Но если так возникло, то я бы рекомендовал флеботоники, которые эффективны при этом, которые снижают отёк, воспаление и ускоряют процесс восстановления. И местные средства с гепарином и глюкокортикоидами. Притом, надо не просто намазать и пойти, надо взять салфетку, стерильный ватный диск, всё что угодно, на эту салфетку мази гору нанести и приложить к заднему проходу, и ходить так полдня. Потом салфетку меняем с мазью. Без салфетки не надо ходить, постоянный контакт должен быть, чтобы вот это действие вот этого лекарственного средства было и на тромб, и на воспаление. То есть нужно компонентное противовоспалительное действие за счёт глюкокортикоидов и рассасывание тромба за счёт гепарина.

— А я слышал, что там в народе какие-то ванночки делают, это неиспользуемо?

— Ванночки симптоматичные, это как горчичник. Как банки, горчичники, это всё валидолы всякие, это отвлекающий манёвр. То есть, да, тебе становится временно лучше, ты не думаешь об этом, ты думаешь о том, как мне сжечь вот этот узел в этой ванночке, если вода горячая, или ещё марганцовку туда нальют, а потом попа такая у них красная.

— Ну, это в общем просто страдания себе лишние добавляют.

— Но это всё равно, что надеть тесные ботинки, а потом снять их и сказать, как классно, господи.

— Понял, никогда так не делаем, да?

— Нет, можно, вреда особого не будет, но и пользы тоже не будет. Тёплые ванночки, вот это всё.

Про риск рака и тромбоза при геморрое

— Вот вы сказали, что тромбоз может быть в геморрое, это тот самый тромб, который люди боятся, что он отлетел, полетел, и человек умер?

— Нет, от этого не бывает таких тромбов, туда ничего не летит, потому что нет магистральных вен. Те тромбы летят из нижних конечностей, если пациент долго в лежачем положении тела находится. Если он запустил свой геморрой, он госпитализирован в городскую больницу, его там положили, ординатор ему 2 часа шьёт этот геморроидальный узел основной ликвидации, вот тогда тромбы могут образоваться в нижних конечностях.

— Хочется ещё узнать, а вот геморрой может переродиться в рак?

— Нет. Опасность в другом. Не перерождение, а то, что геморрой может маскировать под собой рак. Почему? Потому что геморрой имеет у себя практически единственным симптомом кровотечения, и очень много пациентов приходит ко мне, и это закономерно, к сожалению, потому что они все безграмотные. У них кровит. У них есть геморрой, и они думают, что это геморрой кровит. А кровит не только геморрой, но и рак, который сидит в прямой кишке буквально, и он не может прийти к врачу, пока его жена не заставила, за шкирку не привела, и там уже ничего не сделаешь, там прорастание метастаз по всему организму. Вот в чём опасность вся, что они все сидят дома, не лечатся, и думают, что это геморрой.

— Это вот к разговору о том, что всегда лучше обратиться к врачу, если что-то беспокоит, а не просто самолечением заниматься. Иногда даже какие-то банальные простые вещи, которые обыватели считают, что это фигня какая-то... С препаратами так часто, например, НПВС. Ну, подумаешь, что таблетка от головной боли, а там почитаешь, сколько возможных побочек может быть, и сколько мы видим этих побочек, в принципе, у людей, это не совсем конфетка. И то же самое тут. Ну, геморрой, геморрой, ну, ничего. Он у меня всегда есть, чуть-чуть подкравливает, подумаешь, а может быть, что-то действительно серьёзное.

Про мифы в проктологии

— Блиц. Так как ваша область очень мифологизирована, практически как Олимп, количество мифов невероятное. Хочется позадавать вам просто вопросы. Вы отвечаете быстро да/нет. Можно материться, если сильно хочется.

Народные средства от геморроя. Сырая картошка работает?

— Нет.

— Свечи изо льда?

— Они приносят симптоматическое облегчение. Как любой холод. Да.

— Пиявки на узел?

— Нет.

— Даже, наверное, опасно, да?

— Ну, может быть, из-за кровотечения, если узел большой, конечно.

— Мазь от геморроя, которая на мешки под глазами наносится.

— А зачем она наносится на глаза?

— В народе используют мазь от геморроя какую-то, с гепарином, скорее всего.

— Скорее всего, с преднизолоном.

— Возможно. Наносят её на мешки под глазами и говорят, это идеальное средство, от этого уходят мешки под глазами.

— Ну, скорее всего, это с преднизолоном мазь, которая снимает воспаление и действительно уменьшает отёк. Как нам говорил наш доцент, который у нас преподавал в дерматовенерологии, он говорил: в начале появления глюкокортикоидных кожных мазей все молились на нас, все женщины. Кожа становится тонкая, чистая, красивая, всё. Но потом лопается, и возникает кушинг.

— Полностью согласен, да. Поэтому не надо глюкокортикоиды мазать на лицо.

Про диету при геморрое

— Специальная диета при геморрое есть?

— Есть специальная диета после лечения геморроя. Вот это есть. Когда вы вылечили геморрой свой, тогда надо соблюдать диету для того, чтобы обеспечить заживление этих ранок, которые образовались после исчезновения геморроидальных узлов. Это всё очень просто: исключить острое, солёное, копчёное, алкоголь. Пить не менее 1,5–2 литров жидкости в сутки, всё.

Задача — восстановление ран. А раны, ранки, если малоинвазивные, то это швы какие-то, может быть, после лазера минимальные проколы, всё равно это дефекты. Дефекты должны правильно зажить и меньше страданий принести пациенту. Для этого необходимо обеспечить себе ежедневный мягкий комфортный стул. Это залог успешного восстановления.

А пациенты инстинктивно, у них болит же, или дискомфорт, они начинают меньше есть. Или есть какое-то перетёртое что-то, какие-то супы вот эти, в которых нет клетчатки вообще. У них ещё хуже становится. В результате у них через несколько дней, или на следующий день, а те, кто не едят, у них через 3-4 дня выходит камень. Или камень вообще не выходит, и приходится клизмить. Почему? Потому что клетчатки нет, воды нет, кишка не работает, она всасывает воду, формируется каловый камень, то есть огромный комок кала, который стоит в прямой кишке, и человек покакать его сам не может, потому что он слишком большой, и у него там всё болит. Вот к чему приводит несоблюдение диеты. Мы клизмим, разбиваем и клизмим эти камни.

— Но это всё после, да?

— После. Никакого питания для лечения геморроя не существует.

Про выпадение кишки

— А правда ли, что из-за анального секса может выпадать кишка?

— Нет.

— А вообще может такое происходить?

— Выпадение прямой кишки может, это бывает редко у взрослых. Редко. Лечится это, естественно, оперативным путём у взрослых. Довольно эффективно при том. Это всё связано с запором, всё это на запоре замешано, как и все проктологические болезни.

Это чаще бывает у детей. Это, благо, не надо оперировать у детей, потому что это проходит самостоятельно, даже если кишка выпадает, надо её рукой аккуратно вправить. Понятно, что не ребёнку, а родителю. И потом она вполне... Это как грыжи, допустим, у детей тоже они зачастую проходят и исчезают, как пупочная грыжа у ребёнка. Бандаж на неё клеится, и всё. Так же прямая кишка может выпадать у детей, но ничего не надо делать, надо вправлять аккуратненько, и всё будет хорошо.

Про анальный секс и русский бильярд

— А вот вообще, раз стали говорить, как-то совпало про анальный секс, он вообще опасен с точки зрения проктологии?

— Анальный секс неестественен. Прямая кишка — это выход, это не вход, это ключевой момент. Но если я всем говорю пациентам, чтоб вы понимали, у всех проктологов есть пациенты, которые занимаются анальным сексом, этот секс приводит к определённой патологии. Не к геморрою, между прочим, а он приводит, как правило, к кондиломам, то есть это заболевания, передающиеся половым путём, вирусные заболевания, вирус папилломы человека, ВПЧ так называемый.

Все знают, что ВПЧ вызывает рак шейки матки, но также ВПЧ вызывает поражение заднего прохода у лиц, занимающихся анальным сексом, и в итоге приводит к раку анального канала. Всё равно, если это не лечить. Что надо делать, чтобы этого не было? Надо предохраняться. Ну, или использовать надёжного полового партнёра, проверенного, это тоже помогает. Почему? Потому что при анальном сексе не принято предохраняться. Потому что беременность невозможна и всё остальное.

Вторая опасность, которая заключается в анальном сексе, это не совсем секс, но это с ним связано. Это застревание там чего-то инородного. Это всё надо доставать. Не надо туда запихивать то, что оттуда потом нельзя достать. А как понять, что это? Должен быть фиксатор, плоская площадка, которая препятствует проникновению внутрь. Не надо всякие подручные средства: огурцы, дезодоранты, бильярдные шары, пульты.

— А это вот шутка, то, что в сериалах показывают, что у каждого проктолога есть своя коллекция вещей, которые достаны из... Потому что даже я далёкий от вашей специальности, но так я в больнице скорой помощи работал, интересно иногда зайти к вашим коллегам, пообщаться, что сегодня ночью, на что случайно человек упал. Они же никто специально не делает.

— Почему? Мне один пациент признался чётко, что он получает зарплату раз в месяц и идёт развлекаться в салон, не знаю куда, в БДСМ. Вот как раз эти бильярдные шары ему дамы, которым он заплатил за эти развлечения, засунули — два бильярдных шара от русского бильярда, это 11 сантиметров, такой белый шар.

— В лузу.

— В лузу забили, да. Один он смог достать, второй не смог, пришёл ко мне сразу. Я достал, успешно, пришлось потрудиться.

— Самое интересное, что в вашей практике было?

— Этот бильярдный шар самый впечатляющий, я бы сказал. Нет, интересного много, люди до гемоглобина 40 доживали с геморроем.

— А, ну это да, это я тоже видел таких.

— Да, такие прям крепкие мужики, которые «мы со всем справимся».

— Про анальный секс, что ещё опасно?

— Опасны травмы, это разрывы слизистой, это называется анальная трещина. Если при совсем грубых каких-то воздействиях, то это может приводить к разрыву анального сфинктера. Это очень всё плохо, особенно разрыв сфинктера с трудом лечится. Просто надо правильно всё, грамотно делать с большим количеством смазки, тогда всё будет хорошо.

— Три опасности, да?

— Да, основные три.

Про стыд и боязнь операции

— Вот ты сказал про пример с мужчиной, который дожил с геморроем до гемоглобина 40, ну это прям переливание крови, мы все знаем, и это, я думаю, связано с тем, что люди очень боятся, в принципе, операции на геморрое. Может быть, сможем про это рассказать, насколько это опасная штука?

— Ну тут много страхов и мифов. Они, самое главное, первое — они боятся к врачу прийти, потому что им стыдно. Вот этот стыд, я не знаю, откуда берётся, на самом деле, может быть, из воспитания нашего советского, может быть, что-то ещё.

Потому что попа — это такая же часть тела, как и пятка, голова и всё остальное. К косметологу делать губы и молочные железы они с успехом идут, показывают всё, а попу они не могут показывать. Но такого быть не должно, и кроме как увещевать людей, мы ничего с этим не сделаем.

Второй страх — именно непосредственно лечение. То есть, они знают, что у них есть геморрой, они знают, что им надо лечиться, и почему-то все думают, что это лечение связано с болью, с необходимостью лежать в стационаре, с потерей трудоспособности. Сейчас у меня процентов 80 пациентов говорят: «Мне не нужен больничный лист, я потеряю намного больше, чем если я буду работать».

На самом деле, особенно если обратиться на ранних стадиях, никакой потери трудоспособности нет. И не скажу, что на следующий день, но через 2-3 дня уже можно приступать к работе. Понятно, что смотря какая работа, смотря какой метод лечения, но тем не менее, при ранних стадиях существует методика, особенно лазерная коррекция геморроидальных узлов, после которой можно выходить на работу на следующий же день. И это реально не болит. Да, небольшой дискомфорт может быть в течение нескольких дней, но это не прям болит. У этого есть очень изолированные показания к применению, но оно есть.

Если сидеть дома и бояться, то тогда приходится и прошивать узлы, и удалять узлы. Понятно, что современное оборудование позволяет не держать людей в стационаре вообще. То есть, мы при всех стадиях геморроя выписываем пациента в этот же день, по прошествии 2–3 часов, как анестезия отходит, он сразу может идти домой. Потом, да, периодически надо будет приходить к лечащему врачу для того, чтобы он оценивал, врач, я имею в виду, как это всё заживает, правильно ли это всё происходит. Но тем не менее, не надо лежать нигде, пациент находится дома, всё хорошо.

При больших стадиях, когда надо удалять, я пациентам рекомендую неделю побыть дома. Не потому, что это неприятно. Мы с болью, дискомфортом, с успехом справляемся с современными обезболивающими препаратами. Это связано с вероятностью развития осложнений. В первую очередь, кровотечения. Эти осложнения возможны при всех видах вмешательства у пациентов. Естественно, мы предупреждаем, мы знаем, что с ними делать, как с ними справляться.

Бывают у всех врачей, у всех колопроктологов бывают эти осложнения. К сожалению. Но задача врача, нормального хирурга, его мастерство заключается не в вылечении человека, а его мастерство заключается в том, чтобы он знал, как бороться с осложнениями. Это основной показатель мастерства. А если ты знаешь, как бороться с осложнениями, значит, ты с успехом можешь обеспечивать качественную медицинскую помощь.

Так что надо просто попадать к тем людям, которые знают, как лечить геморрой. И всё. И это не будет больно, это не потребует госпитализации, и это даёт максимальное сочетание качества и безопасности.

— Я понимаю, что есть категории врачей, к которым идут, когда уже прижало. А мы все хотим, чтобы они приходили чуть пораньше всё-таки. Это колопроктологи, это онкологи, это психиатры. К ним в последнюю самую очередь, когда уже вообще ничего никак не помогает, тогда схожу.

Про красные флаги и прием проктолога

— И от тебя хотелось бы услышать, какие красные флаги существуют, после которых надо прямо идти. Всё, пора записываться на приём. Может, кто-то сейчас смотрит и такой не уверен ещё. Может, ещё годочек потяну, может быть, ванночки поделаю, а потом схожу.

— Вернёмся к началу, к нашему разговору. Какать вы должны без боли и без крови нормальными какашками. Если что-то из этого не так, надо идти к врачу.

Красные флаги, которые представляют опасность для жизни вот — если беспричинное похудение, изменился аппетит, если нарушилась форма кала или частота стула неожиданно, не на фоне диеты, не на фоне чего-то, то это ближе к патологии, ближе к онкологии, то это говорит о том, что вероятность развития рака толстой кишки. Потому что рак толстой кишки не болит никогда практически. Только при поздних стадиях, при прорастаниях, воспалениях, тогда вообще ничего. Уже мало чем поможет.

Если вот такие симптомы и кровь, надо сходить к врачу, чтобы убедиться хотя бы, что там нет самого серьёзного. Но я повторюсь, если это снижает качество жизни пациента, то не надо сидеть дома, надо сходить к врачу. Это не больно, это не стыдно точно, это не стоит таких запредельных денег. А страх надо взять себя в руки и побороть, если мы говорим про стыд.

Осмотр всегда проходит на разовом белье специальном, где есть дырочка только для заднего прохода, для пальца. И всё. Поэтому если вы боитесь показать что-то не то, то врач-проктолог точно не увидит. А нормальному врачу-проктологу на это наплевать...

— Вообще по барабану, да. Это тоже... Многие пациенты, в принципе, думают, что о них врач подумает, да как, да что. А сам вот осмотр, он насколько болезнен, дискомфортен для пациента?

— Психологически может быть дискомфортно, конечно, потому что, опять же, это ложный стыд. Но если мы говорим про боль, то это не больно. Почему? Потому что, в принципе, осмотр прямой кишки... Понятно, что за счёт растяжения мышцы, и когда у человека что-то входит туда, не выходит, это не очень хорошо, и подавляющее большинство людей к этому отрицательно относятся.

Но это психологические моменты. А физиологически это не больно. Даже если есть там трещины или какие-нибудь воспалительные отверстия, которые сами по себе болят, и любое воздействие на них вызывает ещё боль, во время осмотра я применяю специальный анестезирующий гель, который обезболивает это место, и пациент не подвергается столь большому риску возникновения этой боли.

— Как правильно подготовиться к приёму проктолога? Приём стоматолога обычно чистят зубы, да, а что у вас?

— Я говорю, как правильно. Потому что разные вариации есть. Правильно — не кушать за 6 часов до визита. Это связано с тем, что есть вероятность сразу же сдать анализы крови, чтобы посмотреть, чтобы потом 10 раз не ходить туда-сюда и спланировать уже какой-то план лечения. Второе, необходимо сделать одну микроклизму за 2 часа до приёма врача. Микроклизмы — это маленькие такие клизмочки с раствором, с наконечником, где мы вводим в кишку, выдавливаем это содержимое, его мало, всё, через 15 минут человек уходит в туалет, как большая клизма, только маленькая. Это удобно, в любом месте можно сделать.

— И не больно тоже.

— Конечно. Если там нет трещин и воспалений, то это абсолютно не больно. Может быть неприятное ощущение в животе, но это временно. Всё. Теоретически, если нет возможности такой, то можно и не делать клизму, и можно прийти и не на голодный желудок. Всё равно нормальный врач-проктолог установит точный диагноз сразу же в день первого приёма и уже спланирует лечение, допустим, аноскопию. Аноскопия — исследование кишки, маленькую трубочку засовывают внутрь и смотрят. Если клизмы нет, то это можно на повторном приёме провести.

Про острую пищу и геморрой

— Про острое ещё хочу спросить. Острая пища, она же жжёт и на входе, и на выходе, она может негативно повлиять на геморрой или ещё на что-то?

— Она непосредственно не вызывает геморрой. Теоретически, она усиливает локальное кровоснабжение стенки кишки, да, слизистой, но глубже она не действует. А геморроидальные узлы всё-таки в подслизистом слое располагаются, поэтому нет. Это не патогенетический фактор.

Про проктологические исследования

— Ты ещё сказал про аноскопию, как исследование, и пальцевое исследование. А какие ещё исследования используются в твоей специальности?

— Тут по степени глубины проникновения, да ? Пальцевое исследование — мы смотрим на высоту нашего пальца, сколько оно, сантиметра 4–5. Аноскопия примерно то же, только глазом.

Есть ректороманоскопия. Это осмотр прямой кишки и части сигмовидной кишки с жёстким эндоскопом. В современной проктологии при наличии колоноскопии, а колоноскопия — это осмотр всей толстой кишки гибким эндоскопом, место ректороманоскопии, конечно, уходит на второй или третий план. На приеме она на самом деле практически не используется, потому что всегда можно направить пациента на колоноскопию. При колоноскопии у нас есть возможность выполнить и биопсию сразу же, у нас есть возможность выполнить удаление полипов, у нас есть возможность диагностировать — полип это или это с большей вероятностью злокачественная опухоль и взять у этой злокачественной опухоли также биопсию, т.е. поставить вероятный диагноз на всём протяжении толстой кишки.

— А что из этого с наркозом, а что без?

— Значит, аноскопия, ректороманоскопия, ну и пальцевой осмотр, понятно, что без наркоза. Смысла нет.

Колоноскопия проводится под внутривенной седацией, это не наркоз, это просто медикаментозный сон. Не надо этого бояться. Человеку вводят в вену препарат, он засыпает, как обычный сон, и просыпается, как после обычного сна. Человеку даже снятся сны. Это вполне безопасная и эффективная процедура.

Если мы выполняем под седацией, под медикаментозным сном колоноскопию, то это, конечно, абсолютно не больно. Это единственный метод обследования толстой кишки, который позволяет нам сразу же установить диагноз и сразу же начать какое-то лечение, если это возможно. Это золотой стандарт диагностики всех заболеваний толстой кишки.

Но, к сожалению, колоноскопия не так широко доступна. Понятно, что в Москве можно ее сделать в каждом подвале практически, и то не факт. Это не гинекология и УЗИ, где они в пяти подъездах подряд сидят. К колоноскопии всё-таки нужны и квалификация, и аппараты, и что самое важное в проведении всех эндоскопических исследований — нужно иметь установки и квалифицированный персонал для обработки этих эндоскопов, потому что они не одноразовые, они многоразовые, их надо правильно стерилизовать, правильно обрабатывать и правильно хранить, это тоже очень важно. Поэтому они есть не везде.

Про колоноскопию без наркоза

— А могут ли в современном мире делать колоноскопию без наркоза?

— Конечно.

— Это насколько неприятно?

— Колоноскопию без анестезии можно делать, и это никак не противопоказано, вполне безопасно и эффективно в умелых руках. Но, как правило, эти умелые руки концентрируются именно там, где есть возможность выполнить седацию. Потому что все умные люди и квалифицированные уезжают или в крупные центры, или в крупные города.

Про запор, сенну и БАДы

— Может ли быть такое, что у человека слишком длинный кишечник, и от этого возникают запоры?

— Раньше так считали, многие так считают до сих пор. Это называется долихосигма. То есть, « у вас в сигмовидной кишке петля, которая плохо работает».

— В форме бабочки.

— Да-да-да, или там, в форме обнаженной женщины. Такого не бывает. И я думаю до сих пор во многих местах лечат запор удалением этой долихосигмы. Им не помогает. Ну, может, и помогает, но только потому, что после этого они начинают питаться правильнее, и запор проходит.

Запор бывает двух видов: связанный с транзитом по кишке и связанный с опорожнением кишки. И то, и то лечится слабительными, если они помогают. Если не помогают — то физиотерапией или другими слабительными. Их, благо, много, все с разным механизмом действия. Надо подобрать то, что точно работает.

Но не принимать сенну! Препараты сенны — Сенаде, Фитолакс. Их я назову, потому что это враги. Почему? Потому что гликозид сенны, сенна — это природное растение. Все считают: «раз оно природное, значит, это классно, это не химия какая-то, которую вы нам пихаете. Это природа, мы будем пить природу». Это враг наш. Потому что гликозид, который содержится в сенне, проникает в нервные ганглии, в сплетения, которые есть в стенке кишки. И он их поражает. Они начинают медленнее работать. А именно они управляют моторикой кишки.

Кишка медленнее работает. Она работает все медленнее и медленнее. И приходится пить всё больше сенны, чтобы был хоть какой-то эффект. Человек подсаживается на эти таблетки. Особенно пожилые люди все на этой сенне сидят. А почему? Потому у них поражены ганглии этим гликозидом. Так делать нельзя. Даже если препарат природный, посмотрите, много препаратов природных, если там есть сенна, то пить такой препарат нельзя.

— После сенны человек на всю жизнь зависим? Или можно отменить, подождать, перебороть, и она выведется?

— «Бороть» ничего не надо. Нигде в медицине. Надо просто отменить сенну и заменить её другими эффективными слабительными. Их много. Постепенно она выведется, и потребность в новых слабительных снизится. Потом, если у нас появится такая возможность, то мы можем с этих препаратов уйти и заменить их клетчаткой.

— Псиллиумом тем же, да? Это, кстати же, БАД, да, псиллиум?

— У нас есть препараты, которые считаются лекарственными средствами, которые тоже содержат псиллиум, есть БАДы, которые содержат псиллиум.

Про прием коллагена

— Вот ты, допустим, сказал, что геморрой — это всегда коллаген, то есть частично это проблема с коллагеном же, да?

— Ну, теоретически, да. Одна из.

— И наверняка можно найти эксперта, который скажет, что нужно принимать коллаген, чтобы не было геморроя, и вены были стойкие.

— И хрящи ещё были классные, да?

— Ещё хрящи были хорошие, да. Там от коллагена, если посмотреть интернет, пользы невероятное количество просто.

— Да, и стволовые клетки ещё можно ложкой есть.

— Ну, стволовые клетки вроде не продаются в банках пока что, не дожили.

— Не, ну что-то продается. Нет, коллаген, конечно, не помогает, потому что любой белок у нас распадается на аминокислоты в пищеварительном тракте.

— Это база, да.

— Никакой коллаген никуда не всасывается, если у нас не патология.

— И мазать не надо, да?

— Насчёт мазей. Много лет назад, когда я был ординатором, на лекциях по флебологии нам говорили то, что нигде практически не говорят. Из всех мазей, которые мы мажем, через кожу проникает только то, где содержится гепарин в большой дозировке. Всё.

Всё остальное, что мы мажем — различные местные флеботоники — это просто приятно пахнет. Это единственный положительный эффект. Поэтому люди думают, что «вот мы деньги заплатили, они же по телевизору нам говорят, что это должно работать, почему у нас это не будет работать? Вот. Просто не видно сразу.» Ну, давайте подольше чуть-чуть, помажете год, посмотрим, вдруг поможет. Оно и поможет, наверное.

Насчёт БАДов. Единственный БАД, который достоин моего внимания, — это псиллиум. Мы поговорили — да, это работает, это доказано, это концентрированная клетчатка. Просто надо внимательно выбирать производителя, потому что есть БАДы, которые помогают, а есть псиллиум, который практически не работает. Скорее всего, это зависит от чистоты продукта.

— Но ты сказал, лекарства прямо есть.

— Есть лекарства.

— А что дешевле, лекарства или БАД?

— БАД, конечно.

— БАД дешевле?

— Притом лекарство, если мы о слабительных, выпускается обычно в порошках или жидкостях. А БАДы есть в капсулах — это просто удобнее. Ну, как кому удобнее.

Про анализ кала на скрытую кровь и колоноскопию

— И ещё хочу спросить про анализ кала на скрытую кровь. Он вообще сейчас используется?

— Да, конечно. Он более доступен, чем колоноскопия. Понятно, что у нас золотой стандарт диагностики опухолей кишки это колоноскопия, но не всегда и всем она доступна, мы уже говорили об этом.

Анализ кала на скрытую кровь намного более доступен. Это скрининговый тест, который позволяет заподозрить наличие опухоли. Понятно, что у него чувствительность, специфичность ниже, чем у колоноскопии, но она хотя бы есть.

— То есть один-единственный, который используется в твоей области, это псиллиум? Который работает. Ну, понятно, то, что не работает, мы и не используем, мы тут не для этого собрались, нам есть чем заняться, чем давать то, что и так не работает.

— И ещё хочу спросить про анализ кала на скрытую кровь. Он вообще сейчас используется?

— Да, конечно. Он более доступен, чем колоноскопия. Понятно, что у нас золотой стандарт диагностики опухолей кишки — это колоноскопия. Но не всегда и всем она доступна, мы говорили об этом. Анализ кала на скрытую кровь намного более доступен. Это скрининговый тест, который позволяет заподозрить наличие опухоли. Понятно, что у него что чувствительность, что специфичность ниже, чем у колоноскопии, но она хотя бы есть. Поэтому если нет возможности, то лучше сдать анализ на скрытую кровь, чем не сделать ничего. Но если есть возможность сделать колоноскопию, то лучше сделать колоноскопию.

— Как человеку понять, надо ли ему сдавать анализ на скрытую кровь?

— Надо.

— По любому?

— Да, лучше сделать. Вот сделай, и всё.

— Каждому, кто нас смотрит, можно посоветовать сходить?

— Да, особенно людям старше 35 лет это необходимо делать. Но после 35 лет лучше сделать колоноскопию.

— Всем мужчинам, женщинам, без разницы, да?

— Вообще всем.

— Отлично. Поставлю в календарик.

— А сколько тебе лет?

— Мне 32 сейчас будет. Чуть-чуть осталось.

— Это не чуть-чуть. Надо делать колоноскопию начиная с 30 лет . Потому что уже в 35 мы находим рак толстой кишки. Клиническая рекомендация рекомендует и с 40 лет, и с 45 лет начинать. Ну, это же ваше здоровье. У вас кишка одна, она не соседская, второй не вырастет. Поэтому, если позаботиться, кровь-то вы сдаёте, явно там общий анализ крови, какой-нибудь там липидный профиль. Чего бы колоноскопию не сделать? Ну да, это неприятно, но можно пережить.

— Не, я точно буду делать это. И ФГДС тоже.

— Ну, ФГДС-то да.

— Там рак желудка тоже вещь не сильно приятная.

— Да, особенно перстневидноклеточный.

— Да, да, да, видел. Повторюсь, больница скорой помощи, где я работал. Насмотренность очень большая. У меня, к сожалению, есть ещё такие, знаешь, в голове некие страхи, как у любого человека. Потому что я почему-то видел рак кишечника только на последних стадиях, другого не видал.

— Потому что экстренно.

— Да, потому что экстренно. Приезжают уже когда всё. Метастазы везде. Прорастают буквально через матрас, там уже всё, там человек с пролежнями, и уже ничего толком не сделаешь с ним. И, конечно, это пугает. Я понимаю, что, наверное, в большинстве своём находят раньше, лечат получше.

— Дай бог.

— Ну, дай бог, да. Но опять, зависит от человека. С такими разговариваешь, они всегда горделиво рассказывают, что у меня карточки в поликлинике нет.

— Во-во-во. «Знаете, доктор, я первый раз у врача.» Ему 80 лет, но первый раз у врача.

— Это худшее, что может сказать пациент, честно.

— «Никогда ничего не болело!»

— Это прям худшее. Это то, что пациент обычно сильно гордится этим. Но по факту, ты понимаешь, мимо его виска пули летали постоянно, получается, все эти годы. Он ничего не контролировал, ничего не проверял. И, как правило, он от тебя уходит с огромным списком болезней, ещё чего-то. И они такие возмущаются. Ну вот, один раз пришёл, залечили. Нашли диабеты, холестерины, суставы, раки и так далее. Вот не ходил бы, было бы всё в порядке. Вот и был бы здоровым.

Про специальность проктолога

— Что бы ты хотел, чтобы каждый человек знал о твоей специальности?

— Я бы очень хотел, чтобы люди знали, что мы не делаем больно. Точно на осмотре не будет больно. Что людям не должно быть стыдно. Что проктологам всё равно, что вы там делали, нам главное помочь человеку. Понятно, что это интимная зона, но это наша работа такая. И третий момент, который я обязательно хотел бы отметить, что если у вас есть проблемы, то надо их лечить. Лечить, это значит пойти к врачу, который назначит адекватное лечение.

Все проблемы решаются на любых стадиях. Без боли, без крови. Да, это надо лечить, порой надо оперировать, но это с высокой долей вероятности решается раз и навсегда. Поэтому сидеть дома точно не нужно, надо пойти и решить проблемы.

— Второй вопрос. Что бы ты никогда не стал делать как проктолог?

— Выполнять ненужные операции без показаний. Обманывать людей. Что я имею в виду? Это их пугать. То есть, у вас из геморроя будет рак, немедленно надо удалять его. Или использовать те методики, у которых не доказана эффективность.

— А я думал, скажешь, подтираться газеткой.

— А, я это и так не делаю, поэтому... Нет, подтираться газеткой я бы не стал как человек, не как проктолог. Это разные вещи.

— И последний вопрос. За что ты любишь свою специальность?

— Свою специальность я люблю за то, что там есть возможность помогать людям. Конечно, она сложная. Сложная не в плане техники, не в плане каких-то... В психологическом плане она сложная. Потому что люди боятся идти. Это основная проблема. И боятся показать. Поэтому и продвижение нас, как врачей, сложнее, конечно, если сравнивать с пластической хирургией или косметологией.

— Да, тема табуированная, я соглашусь.

— Тема табуированная, это сложно, но я большую работу веду, чтобы это побороть хотя бы, чтобы люди понимали и знали об этом.

— Обязательно подписывайтесь. Сделаем проктологию великой специальностью! Спасибо большое, что пришли. Мне очень понравился подкаст.

— Мне тоже.

— Я очень кайфанул, честно. Надеюсь, вы тоже посмотрели, кайфанули, переслали родственникам, всем, потому что они молчат, но наверняка кто-то есть с этой проблемой и не знает, куда обратиться.

Очень советую распространять, потому что, честно, я посидел здесь как слушатель, лучше я не видел информации по этой области пока что в интернете, поэтому мне очень понравилось.Было очень интересно, было очень полезно, спасибо большое.

— Спасибо.